В идеологическом, точнее, социологическом смысле в основе подобной теории «массовых искусств» лежит особенно популярная сегодня в буржуазной философии и социологии - от Г. Лануэлла и М. Гинзбурга: до А. Тойнби - идея деления общества на «массу» и «элиту», перенесенная в область отношений между различными формами культуры.
Идея эта антигуманистична по своей внутренней сути, ибо в то время как подлинный гуманизм сегодня более чем когда бы то ни было неотделим от задачи сказать человеку правду о мире, в котором он живет, и о нем самом, пробудить его самосознание, она утверждает, что «человек массы стремится оказывать влияние на все сферы жизни, хотя он вовсе не подготовлен для этой роли». Ссылаясь порой на его же собственное благо, она оправдывает право других регламентировать всю сферу духовной жизни человека, претендуя на то, чтобы по своему усмотрению регулировать и ограничивать его контакты с реальной действительностью.
В конечном счете подобные попытки всегда сводятся к тому, чтобы «интеллектуальное и социальное уродование и порабощение» личности, обусловленное конкретно-историческими общественными условиями, выдать за «индивидуальность и особенность этого индивида»
В этом смысле у телевидения, несущего подлинные духовные -ценности, обратная функция - служить духовному раскрепощению человека, пробуждению его общественного самосознания и активности, быть не способом развлечения или «отчуждения» от реальности, а «руководством к действию»; причем не в качестве «трафарета» для буквального подражания или бездумного копирования, а в качестве аккумулятора общественного опыта, который, духовно обогащая человека, становится для него источником творческого осмысления и критерием оценки собственного отношения к жизни.
Именно здесь пролегает грань между реалистическим и «мифологическим» отношением к действительности, которое воплощается в откровенном стремлении к абсолютной регламентации, «программированию» личности, или в стихии «антиинтеллектуализма», характерной, например, для массовой продукции буржуазного телевидения; оба эти типа отношений сходятся в главном,- в сущности, и то и другое освобождает человека от необходимости самостоятельного размышления над жизнью.
