Между прочим, речь актера - это не внешний атрибут его техники. Если хотите, речь актера - внешнее выражение его мировоззрения, его гражданского темперамента. Желание приблизиться к зрительному залу, к отдельному человеку в этом зале, так ясно чувствуемое у лучших актеров «Современника», - вот что рождает эту манеру речи. Именно такая речь больше в природе телевидения.
Известно также, что такой интересный режиссер, как Анатолий Эфрос, принципиально проповедует абсолютно разговорную систему речи на сцене, почти без поправки на зал, на его акустику. На этой почве у него происходят конфликты: драматурги жалуются, что не слышно их текста, зрители бывают недовольны, и их можно понять. Но тем не менее выигрыш в естественности речи огромен. Одним словом, современный театр и современное кино так или иначе воспитывают актера, который больше подходит к телевидению, чем актер старой театральной школы, например школы Художественного театра или школы Малого театра.
Все изменяется. Такова жизнь. Когда возник Художественный театр, многие считали, что в этом театре говорят плохо, как в жизни, и указывали на Малый театр, речь актеров которого в то время считалась образцовой. Это была на нынешний счет аффектированная, рассчитанная на абсолютную дикцию театральная речь. И эта речь по-своему была очень красива. Станиславский и мхатовцы противопоставили этой манере свою. Но прошло около семидесяти лет, и окажеется, что сама мхатовская система речи воспринимается уже как архаичная. Возникает новая ступень театрального контакта.
Телеспектакль требует от своего актера уже микроконтакта, уже такой настроенности на интимное общение с партнером, которого не требует и современный театр. Со способностью к такому контакту надо родиться. Это, конечно, идеальный случай. Но это не значит, что телевизионного актера нельзя воспитать, вырастить.
Телевизионные режиссеры и должны присматриваться к актеру, отбирать тех из них, которые ближе к телеспецифике. Тем более и сейчас есть актеры телевидения, приближающиеся к идеалу. Например Сергей Юрский.
