Концерт большого симфонического оркестра радио и телевидения.

Вот телевизионный фильм «Играет пианист Виктор Ересько». Спокойное, приятное лицо. Но оно «закрыто». Глядя на него, вы не почувствуете, что сейчас звучит в музыке - бурные страсти или тончайшая лирика. И режиссер, боясь, что однообразие изображения может наскучить, начинает бурно проявлять свою фантазию. Он показывает то руки крупным планом, то стучащие по струнам рояля молоточки, он ставит освещение так, что на стену падает огромная тень рояля и музыканта. Он без конца меняет ракурсы. Все это сделано умело, профессионально, даже со вкусом... Толь-0 к жизни музыки, ее течению все эти движения в кадре, смена планов не имеют ни малейшего отношения. Создается впечатление, что режиссер попросту не слышит музыки. Но если бы он ее услышал, тогда тень рояля на стене, стучащие молоточки, руки крупным планом - все стало бы у него не средством развлечения зрителя, а средством проникновения в музыку, в индивидуальную природу таланта Ересько - мужественную и сильную.

  • Между тем почти в каждой передаче можно увидеть кадры - иногда это длится только мгновение, - в которых телезритель приобщается именно к таким, совершенно новым музыкальным ощущениям. Они возникают, когда изображение тем или иным образом выявляет движение в музыке, ее структурно-ритмические особенности.
  • В концерте Большого симфонического оркестра радио и телевидения, исполнявшего итальянскую музыку, камера, стоявшая на хорах Колонного зала, начинает медленно двигаться вправо, показывая дальше зал и сцену. Это неторопливое движение происходит в ритме музыки, так сказать, «через такт». И вас охватывает чувство, будто вы двигаетесь в этом потоке чудесных звуков.

В авторском концерте Тихона Хренникова, который передавался из Большого зала Консерватории, при исполнении симфонии драматическая борьба в музыке сопровождалась резкой сменой кадров. И от этого зрительного усиления столкновение становилось особенно остро ощутимым.

В одной передаче симфонической музыки Сергея Прокофьева, стремительному напору которой, казалось, было особенно тесно в маленьком экране, внезапно возник крупный план группы струнных инструментов. И обычное движение смычков, сейчас сильно приближенных, обозначило чрезвычайно характерную особенность прокофьевской музыки, живое биение ее пульса, ее неудержимо-чеканную стремительность.

Комментариев еще нет.

Оставить комментарий