Это различие не художественных уровней массового и высокого, традиционного искусства (как считает, например, упоминавшийся нами Л. Богарт), а различие нашего подхода к нему, «внутренней установки» восприятия, влияющей на наши критерии; в одном случае решающим фактором здесь оказывается транслируемое искусство, в другом - эстетическая специфика самого телевидения.
Необходимо лишь, чтобы при этом не возникала та «эстетическая несовместимость» телевидения и транслируемого искусства, которая действительно в некоторых случаях способна существенно обеднить или даже «снять» его художественную ценность. Важно, чтобы телевидение не стремилось заменить собой другие искусства, становясь тем самым преградой на пути соприкосновения человека со всем богатством художественной культуры, активного овладения ее ценностями.
Поэтому практический смысл проблемы сегодня заключается не в том, чтобы вообще ригористически отвергнуть идею «популяризации», пропаганды искусства, а в том, чтобы всякий раз иметь в виду тот ее настоящий смысл и ту реальную границу, за которой она начинает превращаться в свою противоположность, в утверждение антихудожественных вкусов и норм.
В этом смысле ответственность телевидения с его многочисленной «ежевечерней» аудиторией, в глазах которой оно неизбежно уже самим фактом выбора пропагандирует демонстрируемое произведение, необычайно велика и не может быть снята никакими «внеэсте-тическими» соображениями. Более того, незащищенность части массового зрителя от влияния «посредственного» искусства, его недостаточный «эстетический иммунитет» к этому искусству придают проблеме особую остроту. Не будет парадоксом сказать, что именно массовое искусство требует самого высокого эстетического качества.
Таким образом, проблема («популяризации» и ее границ на телевидении - это проблема не столько конкуренции с другими искусствами - так она выглядит прежде всего в условиях буржуазной культуры,- сколько проблема художественного уровня этих искусств, качества трансляции и эстетического воспитания зрителя.
