Поэтому дело не столько в форме поведения человека на экране, хотя и это обстоятельство, конечно, имеет свое значение. Решающим оказывается внутреннее содержание личности. Не просто находчивый, занимательный рассказчик, не только человек, отмеченный неповторимым своеобразием, а индивидуальность значительная в общественном плане -главный «герой» телевидения. В этом смысле от человека, появляющегося перед нами на экране, мы требуем не только быть «самим собой», но прежде всего быть личностью. Именно в этом - подлинный критерий «телевизионности».
Его отсутствие не может заменить или спрятать самое непринужденное поведение, задушевность интонаций или внешние ораторские приемы (отметим, кстати, что телевидение уже породило подобный профессиональный тип «выступающего» в самых различных передачах).
Искусство телевидения заключается в том, чтобы открыть «для нас» личность, помочь ей проявить себя полностью. Это задача, требующая как идейной, гражданской зрелости и зоркости, так и высокого подлинно телевизионного режиссерского мастерства, все средства которого - будь то прямое интервью, скрытая камера, «спровоцированная ситуация», «реконструкция события» - направлены прежде всего на раскрытие духовного содержания человека. В этой особенности телевидения как бы фиксируется то обстоятельство, что человек (в том числе и актер) на экране интересен для нас не просто как типаж и не как объект «любования» или «модель» для бездумного подражания, а как собеседник, духовный единомышленник.
Именно отсюда острая неудовлетворенность такими, например, передачами, как «Голубой огонек», задуманной как «вечернее кафе», «клуб интересных встреч» и постепенно превратившейся в нечто среднее между заурядным эстрадным концертом и поверхностным интервью. Причем главная беда здесь заключается не столько в том, что передачи эти порой попросту скучны и неинтересны или даже безвкусны, а в том, что, претендуя на нечто большее - быть эталоном культуры,- они, опускаясь до уровня самой невзыскательной части зрителей, поддерживают у нее иллюзию прикосновения, причастности к некоему заманчивому и соблазнительному миру «красоты» и «духовной элиты».
